Время для жизни [СИ] - taramans
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вот же блин… и чего теперь-то? Согласишься? Или… нет? И мужика этого… понять можно. Если сам никак, а детей хочется? И вот, попаданец, может и правда — стоит оставить после себя хоть одного человечка? Или ты думаешь уцелеть в будущем? Все четыре года — уцелеть? Не знаю, как правильно! Не знаю!».
В молчании они доехали до клуба. Сначала Лиза пыталась его разговорить, даже что-то шутила. Но потом, видя, насколько он ушел в себя, отстала и лишь крепко держалась за его руку, поглядывая время от времени с озабоченностью, и даже — чуть с испугом.
Когда они уже заходили в клуб, она шепнула ему:
— Ваня! Ты Лиде пока ничего не говори, хорошо? Если… если согласишься… Я сама с ней поговорю. Обещаешь?
Он молча кивнул головой.
Глава 18
Вжик-вжик-вжи-и-и-к… Пила двуручная «абнакнавеная» то деловито повизгивает, то протяжно верещит, а то — замолкает, когда ее закусывает в комлистом, витом стволе березы.
— Ты, Ванька, как варенный сёдня! Ты робить буш, али как! — недовольно ворчит Яков.
«Будешь варенным, когда вчерашний разговор с Лизой из головы не выходит!».
Распиловка длинномера на дрова для клуба, с утра, еще только рассветать начало, закипела. Работали, как и прежде, втроем. Двое — на пиле «Дружба-два», один, кому в данный момент выпало отдыхать, сменив род деятельности — тюкает чуть в стороне уже напиленные чурки колуном. Так по кругу и идут — полчаса распиловки, потом один уходит на колку, двое — продолжают пилякать! За час работы с пилой правая рука от плеча и до кисти затекает кровью так, что кажется — тюкни ее топором — ни хрена не почувствуешь. И в спину отдает тянущей болью от однообразного длительного нелегкого физического труда.
«Х-а-а-а… ни хрена не знают разработчики компьютерных игр физического труда. Там эти… крафтеры, по-моему, персонажи, которые постоянно занимаются тяжелым ручным трудом, должны быть теми еще монстрами. Корявыми, нескладными, и гипертрофированными правыми плечами-руками — лесорубы там… или еще какие пильщики. Ну — правыми, если человек правша, или левыми — если левша. Но это уже гораздо реже. Левшей-то крайне мало! А уж обоеруких — вообще единицы на тысячи! Так что бойцы мечами обоими руками должны были быть — крайне редкими!».
Это он так от мыслей про Лиду отбрыкивается!
Уже дважды Косов переходил на колку чурок. Сначала кажется — вот он где, кайф! После пилки долготья! А потом и от колки дров начинает неметь поясница, и уже возникают мысли, что на пиле-то — не так уж и плохо! Мужики — вон, работают и работают, как двужильные. Правда, если с утра они еще веселились, чего-то подшучивая — то над друг другом, то, что чаще, над Иваном, сейчас и они уже замолчали. Только изредка что-то скажут, по делу. Усталость накапливается.
«А про Лиду… тут как-то все сложно и непонятно!».
Хотя — чего тут непонятного? Лиза все изложила — отчего-почему и зачем. И вроде бы все понятно, а свербит у Косова чего-то в голове. Вроде как все это — неправильно! И маета какая-то в душе. Вроде — нехорошо это все! С одной стороны — понятно, надо помочь женщине. Только вот помощь эта… какая-то… одно дело — простой, незамысловатый блуд! Весело, чувственно, оставляет приятные воспоминания. А здесь… Маетно…
«Отказаться? Можно, конечно… А потом — как? Не отказываться? Совместить, тыкскыть, приятное с полезным? Не по-человечески как-то… И уже ни хрена приятным этот адюльтер не представляется!».
А в башке отчего-то крутиться и никак не хочет уходить пошлый анекдот про примерно такую ситуацию. Косов его уже гнал-гнал, а это пошлятина — ни в какую! Вот и сейчас вспоминается:
«У одного из приятелей семья — на зависть многим: жена красавица, детишек трое и все, как один, крепенькие, резвые, умницы! А у второго — детей нет, и все никак не могут появиться. Уж они с женой и кучу обследований прошли; консультации разные; санатории опять же… И все — напрасно! Не получается детей и все тут!
Вот этот, несчастливец, как-то зазвал дружка к себе, пивка попить. А там, на кухне, негромко — так, мол, и так! Ты ж друг мне?! Выручай! У тебя-то вон ребятки какие! Сделай моей жене ребенка!
Дружок опешил, почесал затылок — «да как так-то? друзья ж мы с тобой! не по-людски как-то?».
А первый — да ты не думай! Мы уже с женой все обсудили, согласны и она, и я! Ну все, все! Топай в спальню, она там уже… переживает, небось, ждет!
Дружок снова почесал затылок — а что, жена у первого — женщина видная, фигуристая, и на лицо симпатичная! Да и чего только не сделаешь, ради друга! Эх-ма… пошел.
Первый сидит, переживает, ждет… Курит одну за другой. Рюмку принял — от нервов, потом — вторую.
Прошло время, заходит второй на кухню, смущенно разводит руками:
— Ты прости, дружище, чего-то сегодня вообще настроения нет! Так только… в рот дал и все!
Вот и тут тоже… только такой пошлятиной смущение от себя отгонять!
Что характерно, вчера, после их прихода с Лизой в клуб, он сразу прошел к себе в комнату, весь в раздумьях и на нервах. Лиза — прошмыгнула в библиотеку. Но потом — ни она, ни Лида к нему в комнату — не заходили. Когда они обе ушли — Иван не видел. Вечером, так же в раздумьях, практически «на автомате» крутил фильм в зале, машинально здоровался со знакомыми и незнакомыми жителями села, даже с девчушками не шутил, не смеялся.
И сегодня проморгал приход на работу Лиды. А первому с ней заговорить… стеснительно как-то. Как мальчик, чес-слово! А что — подойти и эдак, по «поручик Ржевский» — «Мадам! Готов впендюрить!». Не! И сам Косов к Лиде относится хорошо, чтобы так себя вести, да и Лида — не поймет такого!
Иван сначала даже не услышал слов Якова.
— Чего? Не понял!
— Я тебе говорю — учителка вон… с крыльца машет! Ну не нам же с Осипом, в самом деле! Тебя зовет, иди!
Иван повернулся. На крыльце стояла Лиза. Увидев, что он видит ее, как-то несмело махнула рукой.
«Правда зовет!»
— Я сейчас! — он скинул голички на чурку, потянулся, разминая поясницу, подхватил с сугроба жменю чистого снега и
